Вопрос:  Сергей Григорьевич, какими вы видите итоги 2016 года по производству золота в России?

Ответ:  Что касается итогов года, то мы полагаем, что рост общего производства будет небольшой — в рамках одного процента — до 297 тонн. Исходя из результатов девяти месяцев, по добычному золоту у нас рост в стране составил всего 1,6% (176,6 тонны), попутка выросла на 16% (11,3 тонны). Одновременно с этим мы видим снижение производства из вторичного сырья на 15% (26,4 тонны) и увеличение производства золота в концентратах, которые вывозились за рубеж — на 25% (4,986 тонны).

Таким образом, общий баланс за 9 месяцев состоит в том, что у нас производство золота из минерального сырья выросло на 3%. Это нас больше всего радует и говорит о том, что в России добыча из недр продолжает увеличиваться уже шестой год подряд. И за этот период мы поднялись в мировом рейтинге с шестого на третье место.

Мы полагаем, что этот рост был связан с вводом новых мощностей, и он в обозримом будущем будет продолжаться, но не такими темпами, как раньше.

Вопрос:  И на каком месте в мире мы будем по итогам этого года?

Ответ:  По производству золота из минерального сырья мы твердо сохраним третье место и второе место по общему производству, но это с учетом вторички (scrap).

Объективно говоря, в мировых рейтингах учитывается именно добыча из недр. И наш прогноз — Россия сохранит третье место, после Китая и Австралии. Причем мы очень плотно находимся в близости с Австралией, которая тоже отчасти сырьевая страна, также девальвирует свою валюту и заботится о золотодобывающей отрасли.

Для того, чтобы нам перейти на второе место, нам нужен качественный рывок, потому что в Австралии сейчас пошло в разработку очень много хороших месторождений, там сейчас такой же мини-бум в отрасли, как и в России. А как майнинговая юрисдикция Австралия сильно продвинулась вперед в плане улучшения своего инвестиционного климата.

Вопрос:  На 2017 год рано еще делать прогноз?

Ответ:  Все зависит от ввода новых мощностей. В этом году у нас дали хороший плюс месторождения Павлик (Магаданская область) и Аметистовое (Камчатка). На следующий год у нас будет добыча с Угахана (Иркутская область), и, я надеюсь, Павлик с Аметистовым выйдут на проектную мощность. Я также думаю, что кроме этого у нас будет увеличение производства концентратов — за 9 месяцев их производство выросло почти на две тонны в основном за счет того, что появился концентрат у "Полюса".

Так что в 2017 году у нас тоже может быть небольшой рост. Но я пока не буду делать прогноз. Мои советники в Союзе золотопромышленников, а они в последние годы делали очень точные прогнозы, еще не определились окончательно. Слишком много будет зависеть от ввода компаниями новых мощностей. Нужно немного подождать.

Вопрос:  Мы уже прошли положительный эффект от девальвации рубля? Что произошло в отрасли из-за санкций и девальвации?

Ответ:  Самый пик положительного влияния от девальвации рубля уже пройден, но он еще будет ощущаться в отрасли как минимум весь 2017 год. Это хорошо видно по операционным расходам компаний в России, если сравнивать их с затратами компаний, которые работают за рубежом. И по себестоимости производства (TCC), и по совокупной себестоимости (AISC) с учетом поддерживающих капвложений и затрат на геологоразведку.

Такие низкие затраты позволяют нам часть получаемой маржи направлять на расширение производства, модернизацию. Например, Polymetal внедрил более безопасную систему разработки на Майском месторождении (Чукотка), компания "Полюс" завершила реконфигурацию золотоизвлекательной фабрики (ЗИФ) на месторождении Титимухта (Красноярский край) и приступила к проекту кучного выщелачивания на Куранахе (Якутия). Компания Petropavlovsk начала подготовку подземной добычи на месторождении Пионер (Амурская область).

Из-за санкций мелкие предприятия, которые работают на россыпях, стали чуть больше покупать Белазы, которые и раньше покупали. Кто-то стал покупать китайское оборудование для ЗИФ и реагенты. Но это не импортозамещение, это скорее замещение одного рынка другим. Например, те же китайцы просто стали делать некоторое оборудование лучше, чем прежде, а санкции просто нас подтолкнули более внимательно посмотреть на китайский рынок.

Вопрос:  Какая средняя себестоимость (TCC/AISC) по России? На первом месте определенно "Полюс", кто еще выделяется?

Ответ:  Да, себестоимость у "Полюса" самая низкая в мире. Еще очень низкая у компании Kinross Gold на месторождениях Купол и Двойном (Чукотка).

Наши исследования говорят о том, что российские TCC и AISC — 545 и 900 долларов за унцию — находятся значительно ниже среднего показателя по всему миру, которые там начинаются от 800 и уходят к 1100 долларам.

Так что себестоимость в отрасли благодаря девальвации рубля уже второй год достаточно низкая, и это будет продолжаться в 2017 году. Конечно, эффект уже не будет таким значительным, как было сразу, но будет продолжаться.

Вопрос:  Что у нас с геологоразведкой? По-прежнему ею занимаются в основном только крупные компании?

Ответ:  Если в целом говорить про геологоразведку (ГРР), то здесь помимо плановой, системной работы по опережающим ГРР, которые ведут крупные и средние компании, у нас существует целая группа юниорных предприятий: канадская Silver Beer, у которой есть месторождение серебра Мангазейское в Якутии. Мы видим британскую Amur Minerals — с участком недр федерального значения, медно-никелевое месторождение с платиноидами Кун-Манье в Амурской области. Мы видим такую же, активную шведскую компанию Kopy Goldfields в партнерстве с "Высочайшим" на месторождении Красное в Иркутской области. Есть и другая шведская компания — Auriant Mining, которая ведет добычу и ГРР в Республике Тыва и в Забайкалье. Там же в Забайкалье работает юниорная компания с листингом на Торонтской бирже — Mangazeya Mining.

Вопрос:  Но это все уже известные компании, появляются ли новые юниоры?

Ответ:  Давайте обратимся к самой терминологии, связанной с юниорным бизнесом. На Западе есть два вида таких компаний: юниорные только геологоразведочные компании и юниорные компании с ГРР и с текущей добычей. Я считаю, если спокойно разобраться в этом термине, то у нас любой, кто взял геологоразведочную лицензию и занимается геологоразведкой — это юниорная компания.

Я перечислил только тех, акции которых залистингованы (торгуются на биржах), частично с добычей, а кто-то без добычи. А еще можно назвать: "Золотую лигу" — месторождение Нони в Хабаровском крае; "Геоцентр" — Игуменовское месторождение в Магаданской области, и есть еще десятки таких компаний, которые чистой воды можно считать юниорными — взяли лицензию, вкладывают деньги, ведут геологоразведку, ставят запасы на баланс, делают проектирование, то есть готовят месторождения к освоению.

Если говорить в целом, как обстоят дела в геологоразведке, то тут у нас движение очень большое: количество лицензий, выданных по заявительному принципу для объектов с прогнозными ресурсами категории Р3, просто зашкаливает: за два прошедших года было выдано боле 600 лицензий, при этом по половине из них были сделаны проекты на проведение ГРР, из которых большая часть получила положительные заключения. Одновременно с этим, при увеличении количества выданных лицензий по заявительному принципу, количество денег, которое идет в эти проекты, пока не увеличивается. Вот вывод, который сегодня мы должны констатировать.

Вопрос:  Почему, не совершенное законодательство?

Ответ:  Сегодня с точки зрения законодательства у нас сделано много для того, чтобы инвестиционная привлекательность геологоразведочных работ поднялась. Основная проблема сегодня для всех, кто взялся за геологоразведку, заключается не во входе в проект, а в выходе из него — так называемый Exit (экзит), то есть на чем и как можно заработать от выхода из проекта. Возьмем тот же Запад, где для юниорных компаний главный Exit — это размещение на биржевой площадке своих акций. У нас в стране до сих пор такой биржевой площадки нет.

Если помните, Союз золотопромышленников озаботился проблемой создания юниорной площадки еще в 2011 году. Мы три года продвигали эту идею, очень глубоко и системно вошли в тему. Разобрались кто у нас участвует в геологоразведке, кто бурит, по какой цене, кто и как ставит на баланс запасы и т.д. Разобрали всю возможную базу инвесторов, проанализировали богатый зарубежный опыт, собрали вокруг этой идеи массу единомышленников.

Анализируя весь госзаказ, который был до 2014 года по драгметаллам на геологоразведку, увидели там порядка 29 компаний, среди них были и частные, и государственные, геологические, и буровые компании. И было абсолютно четко видно, что сложилась конкуренция. А что такое конкуренция? Она двигает прогресс. Все остальное называется монополизм и загнивание.

Вопрос:  А что случилось в 2014 году?

Ответ:  Вначале, в 2013 году драматически упала цена на золото, и всем в одночасье стало не до геологоразведки. А в 2014 году принимается решение отдать весь госзаказ "Росгеологии". Это было некорректно по отношению к тем людям, которые уже создали свои частные компании. Они вложили деньги, купили буровые установки, оборудование, а им сказали: вы не участвуете в процессе госзаказа. И конечно это решение убило конкуренцию, создав монополию. Можно ли что-то хорошего ждать от монополии? Никогда!

Сегодня идет борьба противоположностей на этом рынке. Все понимают, что свежая геологоразведка нужна. И с этой точки зрения либо нужна системная работа, в рамках которой никто не лукавит и говорит, что нужна конкуренция, нужно новое законодательство, и что мы не будем устраивать междусобойчики, либо будет продолжаться и оставаться то, что у нас сейчас есть.

Так что на то, как у нас обстоят дела в геологоразведке на драгметаллы, однозначно не ответишь. Имеем то, что имеем.

Вопрос:  Несколько предыдущих лет, вы регулярно обещали, что нас ждет бум сделок по слияниям и поглощениям. Где они?

Ответ:  Да, я говорил в 2014 году, что 2015 год будет годом сделок по слияниям и поглощениям, но при одном условии, если цена на золото останется на уровне 1100-1200 долларов за унцию. Но когда в декабре 2014 года произошла девальвация рубля, отрасль получила глоток воздуха, и сделки естественным образом притормозились. Они были. Даже какие-то состоялись, но не в том количестве, в каком ожидались. Так что здесь объяснение простое.

Вопрос:  А где китайские товарищи, которые в 2016 году должны были прийти в российскую золотодобычу и поднять ее на новый уровень?

Ответ:  Во-первых, на новый уровень мы либо сами поднимемся, либо нет. Уж китайцы нам этого точно никогда не обещали. Они свои обещания изложили на съезде ВСНП (Всекитайское собрание народных представителей — парламент), но про свою пятилетку по золоту, которая в этом году у них началась.

А, во-вторых, кто вам сказал, что сделок нет? Сделки с китайцами есть, но тот фактор, о котором я сказал — девальвация рубля — он приостановил и этот процесс. Но тем не менее посмотрите, анонс был о покупке 70% Ключевского месторождения. Спустя некоторое время прошла информация, что ведутся переговоры о покупке блок пакета "Полюса" разными китайскими компаниями. Так что процесс идет, просто он скрыт, и результаты не сразу появляются.

Китайские компании в отрасль входят осторожно, им нужно какое-то время на раскачку, нужно увидеть другие сделки. Даже сами китайцы на новые рынки заходят по-тихому, друг от друга скрывают.

Основная тема сегодня в сделках, это стоимость активов. Оцениваешь ты его по курсу 32 рубля за доллар — это одна картина, а по 65 — совсем другая. Так что вот здесь опять девальвация: международная цена осталась прежняя, а рублевая выстрелила. Сейчас многие ищут новые ценники, потому что старые уже не работают.

Вопрос:  Какие сейчас Союз золотопромышленников продвигает инициативы в правительстве, на законодательном уровне?

Ответ:  Из наших новых инициатив — мы хотим, чтобы заявительный принцип на предоставление геологоразведочных лицензий распространялся и на участки с ресурсами категорий Р2 и Р1 (а не только Р3). Количество участков, которые предоставляются недропользователю в соответствии с заявительным принципом, предлагаем увеличить до шести, а площадь, на которой они могут располагаться, расширить до 1000 квадратных километров. Если мы не можем поднять инвестиционную привлекательность наших недр на уровне Р3, то давайте перейдем на Р2 и Р1. Ничего страшного не произойдет, может быть из состояния Р1 проект быстрее перерастет в новое качество и найдет инвестора на дальнейшее развитие. Месторождение никуда не уйдет.

Эти предложения мы уже обсуждали с Роснедрами, и они сейчас находятся в пограничном состоянии — как подступить к этим темам, так как внутри правительства есть разные мнения по этому вопросу.

Мы хотим, чтобы геологоразведка развивалась. Минприроды тоже в этом заинтересовано, и мы ищем пути, каким образом этим заниматься. Со стороны ряда российских компаний были предложения значительно увеличить и количество участков и площади чуть ли не до 10 тысяч квадратных километров, но мы убрали эти слишком большие "хотелки".

А из старых инициатив — это, конечно, порог для стратегических месторождений в виде 50 тонн запасов золота. Сегодня мы эту работу продолжаем, потому что абсолютно очевидно, что вся наша аргументация с 2008 года, когда был принят этот закон, осталась прежней: объект в 50 тонн — это рядовое месторождение коренного золота, и это ограничение препятствует проведению геологоразведки на еще большее количество запасов. Сейчас только увеличился период, в котором это всё видно, что да, открытий крупных месторождений нет.

Единственно что, мы сейчас предлагаем ограничение не в 250 тонн, а в 150 тонн. То есть наше предложение стало более умеренное.

Вопрос:  Не могу не спросить про Сухой Лог, почему так долго не могли объявить на него аукцион?

Ответ:  Я думаю, что в течение последних двух лет за счет мощного пиара этого месторождения в глазах многих чиновников и части российских компаний его значимость сильно возросла, хотя с самим месторождением ничего не произошло.

Эта псевдозначимость возникла в рамках аппаратного обсуждения, которое длилось эти два года, когда пытались элементарно понять, что это за месторождение.

Мы тоже достаточно долго участвовали в этих разговорах. Но на каком-то этапе подготовили свою экспертную записку, в которой никому не отдавали никакого предпочтения, и отправили ее в Роснедра. А летом, когда подготовка к аукциону уже стала очевидной, мы ее направили вице-премьеру Хлопонину.

Вопрос:  И что в этой записке?

Ответ:  В ней описаны сценарные варианты освоения Сухого Лога. Каждый вариант детально описан, без всяких предпочтений.

Мы спокойно разобрали эти варианты, в рамках которых для государства есть плюсы и минусы. По сути, опыта запуска таких мега-проектов у нас до сих пор нет. Наша задача была — показать максимальное количество рисков, которые никто не видит.

Например, есть ли технология по Сухому Логу, есть ли техрегламент? Ответов на эти вопросы нет. А это означает, что нужна гигантская, титаническая работа. Черносланцевые толщи, в которых находится золото Сухого Лога, никто не отменял, и углерод, природный абсорбент, — он оттуда не пропал…

Поэтому наша задача была — больше говорить о рисках, больше говорить о возможных проблемах этого проекта. Чтобы все понимали, с чем там можно столкнуться и какое количество денег на это надо потратить.

Вопрос:  Как вы думаете, "Полюс" эти проблемы понимает?

Ответ:  Я думаю, что "Полюс" их понимает лучше многих, потому что у него есть Наталка. Но мы не выступаем со стороны какой-либо компании. Наша задача, чтобы Сухой Лог наконец-то отправили в эксплуатацию, отдали кому-то наиболее подготовленному. Тогда у нас Бодайбинский район рванет в своём развитии, и Иркутская область станет лидером в стране по добыче золота.

Вопрос:  По вашему мнению, кто там должен быть, на Сухом Логе, кому он под силу?

Ответ:  Там должен быть альянс, потому что такое сложное месторождение в одиночку крайне, крайне-крайне сложно осваивать. Это должен быть альянс крупных золотодобывающих компаний.

"Полюс" сейчас в максимальной подготовке. По части работы с упорными рудами (упорность там будет) сейчас лидирует Polymetal. И следующая составляющая такого альянса — это мощный инжиниринговый партнер и еще — мощный финансовый институт.

Вопрос:  Как вы считаете, а уже созданный альянс "Полюса" с "Полиметаллом" для освоения Нежданинского месторождения в Якутии — не начало этой большой работы? На Нежданинке они присмотрятся, приработаются друг к другу, а потом пойдут на Сухой Лог?

Ответ:  Нет, два медведя в одной берлоге никогда не живут! Конечно, у обеих компаний есть благие намерения, но я так думаю, что как только будет найдена какая-то рентабельная технология, то они посовещаются, и кто-то кому-то заплатит отступные и разойдутся. Это мировая практика, когда за каждой сложной и крупной покупкой за кулисами обязательно есть какая-то опционная часть. Мы ведь знаем только часть их договора. Это моё личное ощущение.

Я не знаю, чтобы такие сложные проекты развивались совместно, они должны быть в одних руках. Это не дискуссионный клуб, хозяин должен быть один.

Вопрос:  А что вы думаете о идее "Высочайшего" — на следующий день, после получения лицензии, договориться с победителем и начать добывать/покупать руду и перерабатывать на своих двух фабриках (Угахан, Голец)?

Ответ:  На следующий день после выдачи лицензии покупать руду никак не получится, до первой руды с Сухого Лога пройдет лет пять, не меньше, ведь согласно опубликованным условиям лицензирования Сухого Лога нужно вначале утвердить проект на ГРР, потом сама геологоразведка, потом проектирование и только потом — добыча.

Вопрос:  Во всем мире растут объемы вторичной переработки на фоне высоких цен на металл. Как обстоит ситуация в РФ?

Ответ:  В 2016 году впервые за последние годы произошло падение производства золота из вторичного сырья. Видимо, пик его производства был пройден в прошлом году в связи с изменением законодательства (ювелирам запретили перерабатывать лом), и текущий год станет первым годом снижения производства золота из вторичного сырья.

Запасы ломов не безграничные, и, наверно, мы увидим со следующего года выход на какие-то ровные, но пониженные объемы.

Вопрос:  Какова ваша экспертная оценка незаконной ежегодной добычи золота в России? Минприроды считает, что это более 10 тонн, а Гохран, который по закону получает всё изъятое из незаконного оборота золота — менее 10 килограммов.

Ответ:  Эта оценка, которая опубликована на сайте Минприроды про 10 тонн, дана со ссылкой на неназванных экспертов, что само по себе странно. Очень бы хотелось узнать, откуда взялась эта цифра — кто автор, кто считал?

До интервью руководителя Гохрана, можно было как-то спорить по этому поводу, но когда мы знаем, что всё золото из незаконного оборота по закону попадает в Гохран России, и когда руководитель этого ведомства авторитетно говорит, что речь идет о десятках килограммов, то цифра в 10 тонн вызывает только недоумение. И лучше бы эту публикацию снять с сайта или дать официальные пояснения, а лучше — устроить нам встречу с этими экспертами.

Понимаете, мы сами своими руками делаем отрасль инвестиционно не привлекательной. Получается, что инвестору говорим: давайте, вкладывайте в геологоразведку в нашей стране, добывайте золото, а там дальше вас ждет воровство, по 10 тонн каждый год.

Хочу обратить внимание на то, что сегодня золотодобывающая отрасль в России полностью частная. Имеет частную охрану, своё оружие… Это не лихие девяностые, когда это (воровство) было возможно, — те времена уже давно закончились. Отрасль стала нормальная, прозрачная, промышленная, в ней активен банковский бизнес с точки зрения расчетов, быстрых и эффективных. Добытчик еще не успел золото добыть, а инкассация уже с вертолетом возле ЗПК (золото-приемная касса) стоит. Только появился слиток в Доре, а у тебя уже покупатели в очереди, которые оплачивают сразу 85% его стоимости.

Зачем производителю куда-то, в какой-то криминал уходить? Криминал — это всегда дисконт, причем дисконт колоссальный, за риск. Зачем? В банках переизбыток средств, и банки сейчас конкурируют за золотодобытчиков. Дисконты в банках самые низкие.

Поэтому лично я склонен верить руководителю Гохрана. Всё остальное — слухи, домыслы и предположения.

Вопрос:  А что вы скажете о пропаже двух тонн золота на Колымском аффинажном заводе в 2013 году?

Ответ:  Нет, давайте дело Колымского аффинажного завода вынесем за скобки.

Схемы и механизмы воровства, о которых периодически появляется информация в прессе, мы себе хотя бы можем теоретически представить. Но исчезновение золота с аффинажного завода?! До сих пор непонятно, куда, где, как растворились две тонны золота?

Это вопрос экстраординарный, и он к нашим правоохранителям — как не заметить пропажу двух тонн золота и до сих пор их не найти.

Вопрос:  Ваш прогноз цены на золото в связи со всеми событиями?

Ответ:  Мы продолжаем сохранять наш прогноз средней цены на золото в текущем году на уровне 1250 долларов за унцию.

И, в общем-то, те факторы, которые могли бы играть повышательную роль в динамике цены, — наверное, на сегодня остались только ETF-фонды. Они по-прежнему продолжают скупать золото, но, в определенном смысле, они это делают по инерции, моё такое ощущение.

Все остальные позитивные факторы ушли. Основной негатив, который давит на цены после выборов Трампа, это сильный доллар к корзине валют и ралли на американском фондовом рынке. В такой ситуации золото страдает, инвесторы перекладываются в растущие акции американских компаний.

Поэтому свой прогноз по цене на следующий год мы будем делать исходя из экономической программы г-на Трампа, которая будет объявлена в начале февраля. Пока же большинство экспертов, банкиров и аналитиков считают, что золото находится под давлением негативных для него факторов. Но цену на золото не только в долларах, но и в рублях считают, так что для нас очень важным будет обменный курс.

Сергей Падалко, Вестник Золотопромышленника